Лучшие дни нашей жизни. О языке эсперанто и не только - Т. В. Аудерская

Так я впервые столкнулась с характерной чертой китайского (и отчасти японского) подхода к изучению языков: идеальное знание грамматики, чтение-перевод… но абсолютно никакого внимания устной речи! Старые профессора даже возмущались, когда с ними пытались заговорить на языке, который они в письменном виде знали в совершенстве. Они объясняли, что научиться разговаривать может любой плебей, тогда как знать и понимать грамматику – дело избранных. В советских школах тоже склонялись, в принципе, к этому направлению; зато сейчас перегибают палку в другую сторону: только устная речь, и никакой грамматики. Но человек, который учит язык, совершенно не зная грамматики, и в самом деле чем-то похож на ученого попугая…

*

И вот наконец открытие Конференции. Официальная часть, приветствия; а затем что-то потрясающее, великолепное: китайские искусства. Упражнения тай-цзи-цюань выполняли синхронно сотни людей; а потом их демонстрировали нам отдельные исполнители: от пятилетней девочки до 87-летнего старца. Ещё более впечатляющим был цигун: девушка стояла на надутых воздушных шариках, на сырых яйцах, ходила по ножам. Другой человек стоял на остриях кинжалов, держа на голове шесть кирпичей; а потом эти кирпичи разбил голой рукой.

Но более всего меня потряс другой фокус: когда тот же кирпич человек строгал тонким стеклянным стаканом, как хозяйки нарезают тесто для пирожков. Я понимаю, когда энергия «ци» изменяется и направляется в человеке; но как перенести её в другое материальное тело, чтобы стекло резало кирпич?! Я видела всё это своими глазами; все шарики, яйца, кирпичи были настоящие; и до сих пор я нахожусь под впечатлением этого чуда.

*

В Конференции по применению Эсперанто в науке и технике, проходившей под эгидой Академии Наук Китая, принимало участие около 400 человек; было представлено 87 пленарных и секционных докладов. В моей секции (естественных наук) участвовали одни китайцы; тезисы докладов были розданы заранее, и поэтому меня на этот раз поняли (да и я, конечно, наученная опытом, старалась говорить как можно медленнее). Впрочем, доклад был сугубо специальный, биологов там, кажется, почти не было, и этот интерес был, наверное, просто интересом к ученому из другой страны и к языку Эсперанто, на котором, оказывается, можно делать научные доклады на международной арене. После доклада ко мне подходило множество людей, чтобы познакомиться, сказать что-то приятное и подарить тезисы своих докладов. А одна девушка, которая делала доклад по охране окружающей среды, подарила мне на память священный камень – яшму – в коробочке из красно-золотой парчи.

*

Во время Конференции мы обедали в китайском ресторане рядом с конференц-залом. В отличие от столовой для иностранных студентов, там всё было в национальном стиле, начиная с устройства стола. Мы сидели по 8 человек вокруг большого круглого стола, в середине которого был вделан железный вращающийся диск, на котором стояли блюда. Каждый, кто хотел отведать какого-либо яства, крутил этот диск так, чтобы желаемое блюдо оказалось напротив него, и затем набирал себе в чашку. Индивидуального у каждого была только пиала с рисом, к которому и добавлялись различные приправы. Ведь в Китае рис – это основная еда, а всё остальное – только приправа или дополнение к нему. Приветствие типа «Как дела?» в буквальном переводе с китайского звучит как «Ты уже ел свой рис?», а слова «завтрак» «обед» и «ужин», соответственно, как «утренний», «дневной» и «вечерний рис». Ну, к рису у нас подавались трепанги, осьминоги, лягушачьи бедра, кальмары, курятина во всех видах, а однажды и крокодилятина, которая по вкусу была совсем как курятина, только пожестче. О многих блюдах я вообще не могла сказать, из чего они приготовлены; знаю только, что всё было горячее, оригинальное и бесподобно вкусное.

Ели мы, разумеется, палочками; я скоро привыкла и до сих пор убеждена, что есть палочками намного удобнее и приятнее, чем вилкой и ножом. Особенно на этикетных европейских банкетах, когда перед тобой лежат десятки разнообразных вилочек и ножичков буквально для каждого блюда… о, как я тосковала по универсальным китайским палочкам! Кстати, это умение пригодилось мне в Японии, где я жила в семьях и никто специально для меня вилок не заводил. Да ведь и просто вкуснее есть с дерева, а не с металла!

Но в Китае едят и супы; как же они обходятся без ложек? Есть у них ложки, да только своеобразные. Они фаянсовые и по форме похожи на детский совочек с высокими бортами; вот к ним нужно привыкнуть. А японцы обходятся без ложек: жидкость из чашки они выпивают через край, а оставшееся едят палочками. Если суп с лапшой, то её по японскому этикету положено есть с чмоканьем, с силой втягивая в себя вместе со струёй воздуха. И как японцы, так и китайцы очень любят грибы, добавляя их почти во все блюда; и опять-таки, в этом мы сходимся с ними, в отличие от других народов Европы.

*

И вот, наконец, экскурсия на Великую Китайскую стену. Как ни странно, она меня совсем не вдохновила; возможно, потому, что Стена в этом месте (Бадолин, 80 км от Пекина) совершенно новая, восстановленная для туристов, и там как раз отсутствовало это чувство живой истории, о котором я говорила раньше. Интересней была дорога, когда мы впервые вырвались из города и ехали по «сельской местности»: там все вокруг было настоящее…

Поражают китайские горы: они зелёные, мягких очертаний, и всегда покрыты какой-то типично китайской дымкой. Пейзаж в Китае называется в буквальном переводе «горы и воды»; без гор нет пейзажа. Горы имеют огромное значение для китайцев: это место, приближенное к небу – и в прямом, и в переносном смысле слова. Поэтому в горах всегда селились мудрецы и отшельники; и как у нас говорят, что не стоит село без праведника, так там нет горы без своего святого отшельника.

Какая противоположность Европе: в ней люди покоряют горы, утверждая своим восхождением на вершину себя и свою победу над природой; здесь же, наоборот, люди уходили в горы, чтобы быть ближе к небу и чтобы слиться с природой, через себя прочувствовав её великий закон Дао.

В старых священных горах до самой вершины пробиты ступени, уже стертые, покрытые зеленым мхом. Это те самые горы, которые очеловечены тысячами поколений людей, живших на них, всходивших, поклонявшихся им… В Китае есть 8 священных гор. Каждая из них чем-то замечательна; так, на горе Лушань дождь идёт обратно, от земли наверх, а тучи, проходя через эту гору, шелестят и шумят. Разумеется, дело в направлении и силе ветра; но разве гора от этого теряет свою тайну?

*

Кроме исторических, у нас были и экскурсии, связанные с современностью. Так, нас повезли в детскую больницу, основанную в 1955 году. Это была на то время самая большая детская больница в Китае, на более чем 700 коек, и в ней проводилась и научная работа, и обучение студентов. Нам показали гематологическое отделение, где лечат лейкемию, добавляя в 55% случаев по 5 лет жизни пациентам; акупунктурное, где используют как иглы, так и луч лазера. Лазерный луч предпочтительнее, так как он не пугает ребёнка и безболезнен. Всем нам погрели лучом лазера точку у основания большого пальца, которая является вместилищем жизненной силы.

В общем, больница не показалась мне богатой, но отношение к детям было очень заботливое, как и везде в Китае. Вся атмосфера в больнице была такой тёплой, врачи так доброжелательны к пациентам и к нам! Особенно запомнился один врач, вирусолог, монгол из Внутренней Монголии – провинции Китая. Он был высокий, плотный, с чертами лица, отличающимися от китайских, и просто излучал симпатию и доброжелательность. Понятно, как такого врача должны любить дети!

Кстати, нужно развеять старое заблуждение, что китайцы все маленького роста, очень узкоглазые и в очках. Там множество крупных мужчин высокого роста (не меньше, если не больше, чем у нас); эпикантус2 у китайцев выражен гораздо меньше, чем, например, у японцев или монголов: часто это просто припухлость верхнего века; а в очках я там вообще видала считанных людей.

Этот доктор показал нам два новых корпуса больницы – для «Скорой помощи» и для исследовательских работ, а также рассказал интересные вещи об отношении к детям в Китае. Оказывается, в Китае